Трудно быть богом. Но, очень хочется…
Алексей Самошкин: «Одна из распространенных профессиональных деформаций врачебного сословья – игра в богоподобность»
Алексей, расскажите немного о себе? Профессия? Образование? Хобби и увлечения?
Я врач, закончил Самарский государственный медицинский университет. По основной специальности я терапевт, хотя в моей профессиональной карьере случалось заниматься самыми разными отраслями медицины. Я работал кардиологом в городской больнице, терапевтом в частной клинике. С 1998 года работаю на руководящих должностях в частных медицинских организациях. Самым ярким эпизодом своей карьеры считаю работу руководителем научно-методического подразделения в наркологическом реабилитационном центре.
С 1998 года я был вовлечен в общественную работу в профессиональных медицинских ассоциациях. Участвовал в нескольких Пироговских съездах, был причастен к созданию Национальной медицинской палаты. Принимаю непосредственное участие в законотворческом процессе и профессиональной экспертизе законопроектов.
Увлекаюсь серьезной и несерьезной музыкой 20-го века. Любимые композиторы – Софья Губайдулина, Альфред Шнитке, Валерий Гаврилин, Вилла Лобас, Карл Орф, митрополит Илларион.
Питаю страсть к живописи. Мой покойный тесть Василий Ларионов оставил большую коллекцию своих полотен и этюдов. Но совершенно особое увлечение это Кандинский. Его творчество это не просто путь развития, это целая философская вселенная, которая завораживает и увлекает.
Очень люблю делать мелкие поделки. Ну, такие милые безделушки из картона.
Все свое свободное время я посвящаю семье.
Как Вы считаете — люди с медицинским образованием более практичны/циничны? Может ли врач демонстрировать свою религиозную принадлежность или принимать решения исходя из нее?
Человек с высшим медицинским образованием всегда и везде отличался от других. Это отличие заключено в дуализме врачебной профессии, который с одной стороны требует от доктора предельного рационализма, а с другой – шепчет ему в уши цитаты из апокрифа от «Иисуса сына Сираха», где четко сказано что врачебные знания – от Бога и что врача надо почитать почти как бога.
Одна из распространенных профессиональных деформаций врачебного сословья – игра в богоподобность. Она характерна для сакральных моделей взаимоотношения в социальной микросистеме «врач-пациент». И цинизм в такой ситуации уже перестает быть защитной маской, а становится диффузным ядом кичливости и демонстративного превосходства. Ничего хорошего в этом нет. Выходом из данной коллизии является культивирование контрактной и коллегиальной моделей взаимоотношения врач-пациент, в которых нет места маскам и играм, а есть нацеленность на результат во благо пациента.
Демонстрировать или скрывать свою конфессиональную принадлежность врач может сообразно своей совести и тем традициям, в которых он воспитан. А вот принимать решения, исходя их норм религиозной морали врачу недопустимо. Однако, врачи являются частью общества и среди них есть и истово верующие люди и атеисты и даже исповедники мистических учений.
В реальной жизни, воздействие собственных религиозных воззрений, иногда все таки влияет на профессиональную деятельность врача. Так я знаю несколько гинекологов, которые принципиально не делают абортов из-за собственной религиозной позиции. Я знаю даже воцерковленных психиатров. Но все таки, в подавляющем большинстве врачи не навязывают свои религиозные взгляды пациентам.
Вы знаете знаменитый случай в США, когда врач-сайентолог из неотложной помощи отказался спасти пациента, который покинул деструктивный культ и в результате пациент скончался? Актуально ли это для нашей медицинской отрасли?
Нет, к сожалению об этом случае я не читал. Однако, твердо убежден что врач обязан поступать исходя исключительно во благо пациента, руководствуясь профессиональным долгом и законами той страны, в которой он практикует. Эти принципы постулированы в Женевском Международном Кодексе медицинской этики и в Лиссабонской декларации о правах пациента Всемирной медицинской ассоциации. Кроме того, следует особо подчеркнуть что врач – одна из немногих профессий, которые являются «автономными», то есть врач принимает свои профессиональные решения сам, опираясь на профессиональные нормативы. Вмешательство в принятие врачебных решений со стороны – недопустимо, за исключением воли самого пациента.
Здесь две стороны проблемы. С одной стороны – влияние автономных норм религиозной морали на принятие профессионального врачебного решения неэтично и недопустимо. С другой стороны, в законодательстве целого ряда стран есть одна достаточно проблемная тенденция перенесения норм религиозной морали в светские законы. И вот тут начинаются трагичные коллизии правоприменения. Например – свежая новость из католической Ирландии, где врачи отказывались прервать беременность, мотивируя это тем что по закону, пока есть сердцебиение плода его нельзя абортировать. Плод нельзя было спасти, он погибал в течение нескольких суток, в результате женщина погибла от заражения крови. С правовой точки зрения врачи поступили законно, а вот с точки зрения профессиональной этики – аморально.
Как медицинское сообщество должно демонстрировать свое отношение к клерикализации и к различным лженаучным методикам и т.н. народной медицины или «космоэнергетики»?
И излишняя клерикализация, и распространение сомнительных ненаучных теорий являются крайностями, которые в равной степени мешают развитию медицинской науки. Сомнительные теории дискредитируют медицину, а ультраконсервативные клерикалы тормозят развитие наиболее перспективных направлений.
Однако, как это уже не раз бывало в истории науки – разум в конечном итоге всегда торжествует. В качестве примера можно привести историю с переливанием крови. Сколько шарлатанов поживились в средние века на этом деле! Сколько было загублено жизней! И как долго Церковь не принимала этого метода! Поворотной точкой стала Первая Мировая Война, в ходе которой переливание крови, выполняемое на научной основе спасло жизнь миллионам солдат. То есть фактически врачи вернули Церкви паству.
Аналогичная ситуация сейчас разворачивается с клонированием. И общество, и Церковь сейчас выступают категорически против любых методов клонирования человека и его органов. С подачи клерикальных кругов почти во всех странах запрещены научные исследования в этой сфере. Но как же быть с терапевтическим клонированием органов? Ведь это реальный способ лечения сотен заболеваний и спасения миллионов человеческих жизней. Я верю в то что рано или поздно компромисс будет достигнут и терапевтическое клонирование станет рутинной медицинской процедурой.
Распространение лженаучных теорий наносит вред прежде всего простым и малообразованным людям, которые не имея средств на дорогостоящее лечение слепо верят всяким адептам белой и разноцветной магии, целителям всех мастей. Как правило лечение серьезных болезней у целителей заканчивается печально. Достаточно вспомнить госпожу Антоненко, осужденную за шарлатанство. Сколько людей она загубила, леча рак водопроводной водой?
Неоднократные попытки ужесточить регулирование деятельности народных целителей всякий раз наталкиваются на мощнейшее лобби и блокирование принятия нормативных актов. Я много раз высказывал свою позицию, что единственным способом остановить вакханалию космоэнергетического лечения является установление абсолютной профессиональной медицинской монополии на любые виды медицинской деятельности.
Необходимо исключить «народную медицину» из перечня лицензируемых видов деятельности. Это сразу все поставит на свои места. Регулирующее воздействие такой нормы просто, применимо и понятно населению: лечить может только врач, имеющий диплом и допуск к профессии. Все остальное – незаконная деятельность. Но пока моя позиция не получает поддержки.
Как Вы относитесь к созданию СРО в медицинской среде и упрощением выдачи лицензий на коммерческие медицинские услуги? Не приведет ли это к росту мошенничеств и шарлатанству? Легализации многих деструктивных культов и сект?
О замене лицензирования медицинской деятельности членством в СРО речи пока не идет. Прежде всего потому что не сложилась практика саморегулирования. Это слишком долгий процесс, требующий становления огромного числа системных элементов, таких как стандарты и персонализация учета и сертификации медицинских кадров. Кроме того, формирование системы государственного надзора за деятельностью самих СРО в здравоохранении еще даже не начиналось. Так что если проблема предупреждения недобросовестных действий в сфере саморегулирования и встанет, то это будет вопрос далекого будущего.
Сталкивались ли Вы с культами и сектами в своей работе или попадал ли кто из Ваших знакомых в культы? Что Вам наиболее запомнилось или удивило?
К счастью, никто из моих близких не попадал в деструктивные культы. Скорее всего потому что моя семья имеет очень глубокие православные корни, сохраненные даже при советской власти. Первый раз я столкнулся с непривычным культом когда был студентом. Проходя по загородному парку увидел на летней эстраде странный концерт с заунывно-восторженными песнопениями, который закончился невероятной молитвой на каком то абракадабрианском языке. Молящиеся извивались в экстазе, выкрикивая совершенно непонятный молитвенный речитатив. Меня охватил дикий ужас от этой сцены массового помешательства. Потом ужас прошел, и возникло любопытство, а что это такое было? Я долгое время самостоятельно изучал сектоведческую литературу.
Повторное мое столкновение со странными культами произошло в начале «нулевых» годов, когда я работал директором научно-методического наркологического центра. В те годы по всей стране расплодились самые разнообразные организации, или как они сами себя называли – «общины», где осуществляли так называемую реабилитацию наркозависимых.
Количественный и качественный состав этих организаций представлял собой пеструю смесь псевдохристианских вероучений, в которые погружались реабилитанты. С одной стороны погружение в вероучение на время вытесняло патологическую тягу пациента к наркотику, но с другой – это вероучение не предлагало альтернативы трезвой жизни в обществе. Эти организации было необходимо изучить и сделать вывод об эффективности и безопасности применяемых там методов воздействия на больных людей. Первые контакты и семинары с представителями общин сразу выявили антимотивационную фокусировку их поведенческой среды. В подавляющем большинстве, псевдорелигиозные общины, «реабилитировавшие» наркоманов ориентировали их на ограждение от общества, а не на возврат к нормальной жизни. Помню один из моих консультантов произнес сакраментальную фразу: «Закрытая община прирастает количеством».
И действительно, все эти организации были чрезмерно закрыты от посторонних глаз. В каждой общине имелся свой харизматичный и директивный руководитель, мнение которого возводилось в абсолют истины. По факту, практически все реабилитационные общины носили характер сект. Это не могло не напрягать. Тогда мы приняли единственно верное решение – искать сотрудничества с Русской Православной Церковью. Тогда я воочию, на практике увидел открытость социального служения простых священников, которое сильно контрастировало с таинственностью псевдохристианских общин.
Следующий эпизод моей антисектантской деятельности был связан с освоением принципов доказательной медицины. Тогда я увлекся Френсисом Бэконом, Флетчером, Власовым и другими авторами, исповедовавшими принцип: «Эффективность и безопасность любого метода должна быть доказана научным способом». Я не буду в рамках этого интервью рассказывать что такое методология научного познания, скажу лишь что огромная масса методик диагностики и лечения предлагаемых людям в многоцветной рекламе имеют весьма сомнительные свойства. В 2005 году, небольшая команда энтузиастов собрала огромную коллекцию самых разнообразных шарлатанских методик начиная от биодобавок и чакропыра, заканчивая методиками изгнания злых духов через прану при помощи энергетических пассов большого пальца. Публикация этого каталога вызвала ощутимую бурю негодования недобросовестных псевдоцелителей.
Насколько мне известно, у Вас были юридические конфликты с деструктивными культами? Чему они Вас научили, как активного критика их деятельности?
Человек учится всю свою жизнь. И чаще всего – на своих ошибках. Так и я один раз обжегшись на молоке научился дуть на воду. Представители практически всех узких групп, эксплуатирующих сверхценные идеи своих лидеров крайне чувствительны к критике и демонстрации сомнений в истинности их выдумок. И тот случай со мной, когда меня обвинили в разжигании розни по 282-й статье УК, это весьма и весьма мягкий вариант злоупотребления правом со стороны культовых организаций. В конечном итоге, проверка, проведенная правоохранительными органами не выявила признаков состава преступления в моих высказываниях в отношении последователей отдельно взятого политико-религиозного объединения. Я даже благодарен этим представителям за урок, научивший меня быть осторожнее и умнее.
Почему тема психологического насилия в малых религиозных социальных группах, как традиционных религий, так и НРД, вызывает малый интерес со стороны отечественной психиатрии?
Потому что само по себе психологическое насилие не является сферой применения психиатрических знаний. Психиатрам приходится иметь дело только с последствиями суггестивного воздействия. Да и то, зачастую психотравмирующие эффекты, связанные с психологическим насилием не вписываются в рамки психиатрической нозологии. То есть психиатры должны лечить болезни, а не решать психологические и социальные проблемы.
Последствия глубокого погружения в религию и связанного с ним психологического насилия носят смешанный характер и совершенно очевидно, что ими должны заниматься соответствующие службы, организованные по типу комплексных центров профилактики и реабилитации и социальной адаптации.
Однако реальный масштаб и все таки – небольшое количество людей, пострадавших от деструктивных культов не позволяют пока государству идти на подобные расходы. Думаю что наиболее адекватное решение – создание таких центров в форме благотворительных фондов. Психиатры там должны работать в содружестве с психологами, психотерапевтами и консультантами из бывших сектантов. Социальная адаптация должна реализовываться путем трудоустройства и постепенного возвращения в семью через промежуточные этапы. Лучшим вариантом представляется временное проживание в «доме на пол-пути».
Нужно ли «обывателю» вообще думать о таких сложных материях, что в вопросах веры тоже есть «некачественные услуги», «обман и мошенничество»?
Хороший вопрос. В наше общество все больше и больше проникает такое явление как консьюмеризм или – власть потребителя, граничащая с потребительским «экстремизмом». Наш обыватель, не освоивший еще культуру потребления, механически переносит понятие услуг и товарно-денежных отношений на те сферы, которые в силу своей природы не могут быть товаризованы. Но в обыденной жизни нам иногда приходится слышать фразы типа: «Я им верила, а они меня обманули! Их бог – вовсе не бог!». Это есть яркий пример примитивного и неадекватного кликушества, которое свойственно людям слабым духом и верой.
В американской светской научной ассоциации ICSA (по изучению деятельности культов), в которой я состою, ряд американских культов не относят к сектам или к деструктивным. Коллеги оправдывают свой подход историей и традициями США и конечно Конституцией. По Вашему, где грань между новыми религиозными движениями и мошенническими религиозными группами?
Есть многочисленные критерии деструктивности религиозных групп, но каждая из классификаций содержит общие признаки. Не буду их перечислять, а выскажу личную точку зрения. Основным критерием для оценки степени деструктивности любой религиозной организации является степень деградации личности, установленная научно обоснованными психиатрическими и психологическими методами. Если в организации человек деградирует, то есть у него обнаруживаются признаки изменения личности, приводящие к нарушению социальной адаптации, и если имеется причинно-следственная связь между пребыванием в организации и изменением личности, значит это организация деструктивного культа. Еще раз подчеркну что я высказал собственную точку зрения, не претендующую на научную.
Нужно ли что-то делать с культами в нашей стране (запрещать, преследовать или другое) или проблема решится самостоятельно, с помощью общества?
Регулирование деятельности религиозных организаций – одна из самых болезненных тем законодательства в любой стране мира. Даже в государствах, где сильны фундаменталистские и клерикальные настроения существуют самые разнообразные культы. Достаточно упомянуть суфиев, которые нормально себя чувствуют в Исламской Республике Пакистан, или зороастрийцев в Иране. Речь не идет и не может идти о запретах или преследованиях. В конце концов, есть Конституция, где декларирована свобода совести.
Обществу и государству надлежит определиться с отношением к малым религиозным группам, сформулировать критерии и принципы их существования, деятельности и права на проповедь. Основной точкой отсчета здесь должны быть права человека. Государство должно играть роль ночного сторожа, который лишь пресекает нарушения этих прав. А из этого следует, что весь механизм регулирования, включая законы, нуждается в ревизии и корректировке. Для начала этого процесса нужна широкая общественная дискуссия, с привлечением всех заинтересованных сторон. Даже сами сектанты должны быть услышаны. Ведь невозможно избавиться от паразитов не исследовав их физиологию.
Почему люди попадают в культы? Это их недостатки и слабости или качественная вербовка в культы?
Деструктивные культы существуют во всем мире, и конечно же они постоянно получают приток прозелитов за счет совершенно определенной категории людей с повышенной внушаемостью и сниженной критикой. Численность этой категории всегда стабильна во все времена и во всех обществах. Это личности со сниженной степенью социальной адаптации, которые стремятся хоть каким то образом защитить свою уязвимость и подчеркнуть свою идентичность, объединяясь в группы, исповедующие экзотические учения. Но это тупиковый путь, потому что культ еще больше снижает самооценку и без того потерянных людей.
Будучи вовлечены в культ, люди теряют свои привычные социальные ориентиры, лишаются традиционных духовных координат. Как следствие – распад семейных связей и моральная перверсия восприятия понятия любовь. Я как то прочитал на одном форуме фразу юной дамы: «Мы поженились во имя веры!»». Мне сразу вспомнился апокалиптический фильм «Хроники Риддика», где некромонгеры женятся во имя веры, а не по любви, как обычные люди. Так что самая больная тема деструктивных культов это разрушение семей.
Кроме того, следует обратить внимание на еще один интересный аспект взаимодействия нетрадиционных культов и общества: эффект духовной маргинальности. Вакуум высших духовных потребностей, возникающий у определенной группы лиц, как следствие нереализованности не может существовать вечно. Он обязательно будет заполнен. Наполнителем может стать гербалайф, семинары духовного роста, митинги в защиту прав северных оленей или бродячих собак, уход в какой-нибудь ашрам или скит. Вариантов много, но результатом действия такого наполнителя будет: сужение познавательных функций, эмоционально-волевое и интеллектуально-мнестическое снижение, социофобия, концентрация на одной сверхценной идее.
Фактически, культ, впитанный человеком на место своего духовного вакуума навсегда отравляет мозг и исторгает личность из общества в маргинальные слои. А маргиналам, как известно свойственна тяга к вертикальным социальным лифтам. Изо всех сил они карабкаются наверх. Но тщетно! Социальная пирамида не терпит неудачников. Они постоянно скатываются вниз, где и гибнут в нищете и голоде.
По Вашему насколько актуальна проблема деструктивных культов в нашей стране? В Самаре или Самарской области?
Особенность Самарской области и большей части Поволжья в том что здесь веками уживаются друг с другом многие народы и многие конфессии. А поскольку Волга – традиционная торговая магистраль России, то и человек здесь оценивается в первую очередь с точки зрения деловых качеств. Человек, демонстрирующий открытую вражду к религии соседа, обречен у нас на отторжение обществом. Ну не станут серьезные люди иметь дело с воинствующими клерикалами и откровенными сектантами. Я даже наберусь смелости и сформулирую идею межнационального и межконфессионального мира в Поволжье: «Нам не нужны крайности, нам нужны традиции».
В Самарской области есть и еще одна уникальная особенность это политизация апокалиптических культов. Не исключаю возможности скорого появления в выборных органах власти представителей экзотических вероучений. И как это не удивительно, но способствовать этому будет действующие нормы избирательного законодательства, которые недостаточно жестко регламентируют досрочное голосование и голосование по открепительным удостоверениям. Думаю что этот сигнал будет услышан.
Ваш прогноз на ближайшие 5-7 лет в России, что произойдет с традиционными религиями и культами?
Да ничего не произойдет. Традиционные конфессии выстояли тысячелетия и пережили столь масштабные социальные потрясения, которые не идут ни в какие сравнения с современными мелкими дрязгами. Выстоят и сейчас. Почему? Да потому что традиционное конфессии являются источниками незыблемых, универсальных и привлекательных моральных ценностей, которые гармонично ложатся на менталитет и жизненный уклад общества. Экзотические скороспелые вероучения просто не в состоянии предложить людям ничего подобного в силу отсутствия в них соборности и опоры на глубинные народные корни. Они никогда не смогут ни заменить, ни подменить вековых традиций. Так что мой прогноз оптимистичен. Общество и религия по-прежнему будут вместе.
Михаил Вершинин (Michek), Социальная психология в действии
