Антишарлатанский сайт

Почему в эру модернизации и хай-тека медицина остается для России такой же проблемной зоной, как сельское хозяйство или дороги? Главный уролог Минздравсоцразвития, главный ученый секретарь Российского общества урологов, доктор медицинских наук Дмитрий Пушкарь считает, что всему виной «вирус троечника», которым наше врачебное сообщество инфицируется из поколения в поколение.

Дмитрий Пушкарь считает, что современный врач должен по уровню знаний превосходить окружающих на голову

Дмитрий Юрьевич, что в медицине сегодня самое главное?

Уверяю вас, не техника! Люди! Просто благодаря техническому прогрессу современный врач может сделать гораздо больше, чем полвека назад. Но нашим медикам, особенно тем, кто только выбирает эту профессию, пока не хватает осознания медицины как высокотехнологичного производства. Еще один момент: мы не позиционируем медицину как деятельность, которая может принести деньги, доход. Что получаем в результате? Представьте молодого человека — умного, спортивного, знающего иностранные языки, чувствующего в себе призвание к творческому процессу. Медицина окажется последней областью, куда он захочет пойти. Почему?

Зарплаты врачей маленькие. Конечно, можно сказать, что такая ситуация существует не только в нашей стране. Заработки врачей везде небольшие. Это проблема всех европейских стран. Выделяются по большому счету только Япония и США.

Может, так и положено — врач должен быть бедным, но гуманным?

У бедности тоже есть предел. Она не должна унижать. Что же касается гуманизма… Если врач не обладает сочувствием к людям, он сразу должен считаться профнепригодным. Но нельзя же работать только из гуманизма! Недавно я разговаривал с сотрудником, с которым мы трудимся вместе больше 30 лет. Он спросил, думал ли я в начале карьеры, что квартира когда-нибудь будет стоить 15—20 миллионов рублей. Конечно, мы не могли себе это представить. Однако сейчас для врача, который проработал в отрасли десятки лет, приобретение жилья является заоблачной мечтой. Но ведь это неправильно. Достигнув высот в своей профессии, врач должен иметь возможность наладить свой быт, воспитать детей, купить квартиру. Да, он обязан быть гуманным, но и его зарплата должна быть достойной.

Зачастую из медвузов сегодня выходят люди, которые не умеют делать самого главного — беседовать с пациентом

Назовите заветную цифру!..

В нашей стране это примерно 200—300 тысяч рублей.

Не многовато ли?

Знаете, квалифицированные летчики гражданской авиации сейчас получают именно столько. Не хочу завидовать, но хороший хирург, например, обладает такими же серьезными знаниями, а ответственность у него ничуть не меньше.

Может сложиться впечатление, что увеличением зарплаты врачам решатся все проблемы…

Вовсе нет. Первое, что необходимо, — это поднять престиж профессии. Поясню на примере. Я делал сегодня роботическую операцию, за возможность проводить которые бьюсь уже много лет. Из клиники мне нужно было успеть на Ученый совет в другой конец города. Для этого операцию требовалось закончить не в 12, как обычно, а в 11.30. Не будем говорить, каковы сегодня ученые советы, сколь высока ценность рассматриваемых ими диссертаций. Суть в том, что больного нужно было приготовить к операции на полчаса раньше, чем обычно. Значит, и бригада анестезиологов, и операционная сестра должны были появиться на работе раньше на 30 минут. Все это, конечно, сопровождалось укоризненными взглядами в мою сторону. То же самое было бы во Франции, где я работал много лет. То же самое в Германии, в Голландии. И никогда в Америке. Там операции начинаются в 7 утра. И заканчиваются не тогда, когда это удобно медицинскому персоналу, а когда надо для пользы дела. Возникает вопрос: почему?

Может, потому, что на Западе частная медицина? Врач обязан быть конкурентоспособным.

Дело в отношении общества к этой профессии. В Америке каждый знает: если ты разговариваешь с врачом, это, как правило, будет более образованный человек, чем любой другой. Поступить в США в медицинскую школу для человека средних способностей очень трудно, практически невозможно. Нужно быть по знаниям на голову выше всех остальных. Именно этого так не хватает в России. Уровень знаний будущих медиков зашкаливает в отрицательном смысле. Недавно мы для своих целей провели опрос 500 выпускников медицинских вузов. Выяснилось, что хорошим английским языком из них владели только четверо. И если бы речь шла лишь о знании иностранного языка! Зачастую из медвузов сегодня выходят люди, с которыми просто не о чем разговаривать. Они не умеют беседовать с пациентом. Поэтому когда мы задаемся вопросом, кто же виноват в том, что в России так унизили профессию врача, я не согласен с тем, что в этом виновато государство. Иной раз встречаются и врачи, которых просто не за что уважать.

А не система ли подготовки кадров всему виной?

Давайте представим, что такое средний европейский уролог. Он владеет четырьмя языками, изучил практически все урологические манипуляции, для чего учился своей специальности шесть лет. Стоит ли говорить, что он на несколько голов выше, чем любой специалист, прошедший двухлетнюю ординатуру по этому профилю в России? Виновата ли в этом система подготовки? Конечно! Но виновата и система коррупции, когда рука руку моет, изо всех сил помогая мальчику, которому предстоит защититься. И он защищает кандидатскую диссертацию, докторскую… Становится профессором, не имея нужных для этого знаний и качеств. При этом абсолютно комфортно чувствует себя рядом с настоящими профессионалами, хотя его ценность как ученого и врача практически равна нулю. Таких очень много.

Закрытость нашей врачебной корпорации тоже, наверное, этому способствует? Они не знают английского, не общаются с зарубежными коллегами. Отсюда искаженные представления о собственной значимости…

Дело не в знании английского, а в мотивации, которая позволит нашим врачам стать членами глобального профессионального сообщества, которое сейчас складывается в мире. В чем его ценность? Я могу снять трубку и позвонить в любую страну. Любой уролог при этом будет меня знать. Конечно, урологическое сообщество огромное — на конгрессе Европейской ассоциации урологов собирается примерно 15 тысяч человек из разных стран мира. Но есть ключевые специалисты. Их гораздо меньше, чем 15 тысяч, но их знают все. В России же, к сожалению, никому не известные полупрофессионалы открывают кафедры и руководят такими же, как они, полуспециалистами.

Воспроизводят себе подобных?

Именно. Серость рождает серость. Это цепная реакция. Мы получили ее после многих лет строительства коммунизма. Получили людей, которые не понимают, что быть врачом означает быть образованным профессионалом. К сожалению, есть люди, которые по своим человеческим качествам просто не могут быть медиками. Ситуация в этом отношении сейчас близка к катастрофической. Условно говоря, у нас на кафедре из 30 обучающихся большинство таких, которых к медицине лучше не подпускать.

Российских медиков упрекают за восточную ментальность. Светлым головам в такой ситуации лучше не высовываться…

Это так. Абсолютно азиатский тип отношений, когда ты начальник, я дурак. Замкнутый круг. Но как это случилось? Руководитель зачастую не получал того, что ему было необходимо для научной работы. Он не изучал новейшие технологии, к нему не предъявляли требований усовершенствования, самоусовершенствования. Поэтому он стал таким. А ведь для хирурга активный период, когда он может быть действительно классным специалистом, едва ли не короче, чем для балерины. Сначала он должен долго учиться, его расцвет как профессионала наступает лет в 35—40. Но уже годам к 60 неминуемо наступит закат. Если мы говорим о восточном типе отношений, нужно понять, что, скажем, они получили профессуру лет в 55. Если человек стал профессором к этому времени, в активной хирургии ему осталось работать несколько лет. И он начинает тормозить обучение молодых. Не то что даже тормозит, а просто не может их научить.

Те, став профессорами, в свою очередь копируют эту модель?

В большинстве случаев, к сожалению. Так что вопрос о том, как дать дорогу молодежи, очень серьезный. Если мы его не решим, то не сможем эффективно обучать врачей.

Так что же делать?

Выход один — непредвзято взглянуть на ситуацию. Мы боимся расписаться в том, что в нашей стране огромное количество врачей просто не соответствуют врачебному статусу. Что я имею в виду? Из тех 60 специалистов, которые работают в нашей клинике, настоящими врачами являются совсем немногие. Остальные на самом деле работают не врачами, а помощниками врачей — они смотрят больных, дают им таблетки, перевязывают и в сущности не несут никакой ответственности как специалисты. Но вот парадокс: никто не может сказать такому человеку, что он не является врачом. Тот ответит: минуточку, у меня диплом, квалификационная категория. Он работает 30 лет, и поэтому сам себя считает профессионалом.

А знаний у него, выходит, нет?

Их не то что нет совсем, но это минимальные знания, детерминированные экономической ситуацией. Его представления о том, как надо лечить, ограничены так называемым списком льготных лекарств, возможностью выписать условно пять рецептов в день, а не 25. Ему говорят, что нужно выписывать дешевые лекарства, а не дорогие, что нужно направлять пациента на один и тот же анализ несколько раз, чтобы поликлиника получала за это деньги, и он это делает. Теперь представьте, что в эту ситуацию попадает молодой специалист. Его пыл быстро проходит, когда он оказывается в этой рутине. К 35—40 годам он становится неспособным воспринимать то, что должен воспринимать молодой человек. А к 50 он уже созрел для того, чтобы делиться опытом с учениками. Получается круговорот ситуации. И вырваться из порочного круга можно, только признав, что у нас действительно мало специалистов, способных готовить молодежь.

Профессиональные ассоциации врачей могут здесь помочь?

Конечно. Но сегодня с врачебными ассоциациями у нас большие проблемы. Во-первых, надо быть уверенными в том, что они действительно объединяют классных специалистов. Так бывает не всегда. Во-вторых, как можно говорить об эффективной работе любой ассоциации, о прогрессивном современном подходе, если один и тот же человек возглавляет ее в течение 20 лет? В ассоциациях специалистов в Европе, США идет постоянная ротация руководящих лиц. В Американской ассоциации урологов, насчитывающей более 20 тысяч человек, президент меняется каждый год. У нас не так. Руководители ассоциаций могут возразить: но нас же избирают! На это я скажу, что избирают от безысходности, от равнодушия, когда все понимают: избирай не избирай, все останется по-прежнему…

Классический русский вопрос: что делать?

Прекратить заниматься шапкозакидательством. Расписаться в том, что ситуация с подготовкой кадров в медицине сегодня неэффективна. И начать работать.

Согласитесь, это невозможно, если не дать нашим врачам какой-то перспективы. Я не о зарплате.

Вы правы, я сам над этим думал. Надо сделать Россию привлекательной страной для врачей. Сейчас она пока в основном привлекательна только для частнопрактикующих иностранцев. Посмотрите, сколько их работает в отдельных медицинских центрах! Очень многие даже по-русски не говорят. Получается, что мы, расписываясь в собственном бессилии, разрушая собственную медицину, приглашаем их сюда зарабатывать огромные деньги. Но надо сделать так, чтобы Россия привлекала и наших профессионалов. Их тоже немало, и они не станут снимать сливки в частных клиниках. Если, конечно, заинтересовать их в работе на государство. И тут нужно подумать, почему, например, деньги на научные исследования получает и распределяет руководитель медицинского вуза. Почему бы не дать достойному руководителю лаборатории, кафедры, подразделения права самому распоряжаться бюджетом? Если бы решения об этом принимала компетентная неподкупная комиссия, яркие профессионалы сразу выделились бы на общем фоне. Зеленый свет, который бы им открыли, помог бы привлечь талантливых студентов. Но мнение комиссии должно быть действительно непредвзятым. А то ведь некоторые наши «эксперты» готовы кусать человека лишь из-за того, что он более известен в мире, чем они. В общем, нужна комиссия, которая протягивала бы руку нашего, без всяких кавычек богатого государства людям, которые или разработали свой собственный метод, или лучше всех могут освоить новую революционную методику независимо от того, где они работают — в больнице, на кафедре или в институте.

Это кажется называется «инвестировать в человеческий капитал»…

Для любой страны профессиональный врач — это такое же богатство, как углеводороды. Россия должна стать уникальной страной, вкладывающей средства в талантливых людей. Если мы поддержим их, за ними потянется молодежь, которая всегда чувствует все новое и перспективное. И ситуация изменится. Никакого пессимизма по этому поводу у меня нет.

Алла Астахова,  Журнал «Итоги»