А что скажут специалисты?
На сайте Минздравсоцразвития России размещен проект закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», который предназначен для оперативного рассмотрения в Федеральном Собрании и ввода в действие с 1 января 2011 г. В быстром прохождении его нет оснований сомневаться, поэтому, пока не поздно, необходимо обсудить и внести существенные изменения в этот далеко не безупречный документ.
Законопроект разработан в замену действующих «Основ законодательства об охране здоровья граждан», к сегодняшнему дню уже довольно сильно искаженных поправками преимущественно последних 10 лет. В сопроводительной записке значится, что в нем конкретизированы гарантии оказания медицинской помощи гражданам, но в действительности довольно большой текст нацелен на ограничение доступа к медицинской помощи и снятие ответственности с федерального правительства при одновременном усилении его власти над управлением здравоохранением в регионах. Например, ранее закон в первой статье провозглашал, что «Гражданам Российской Федерации гарантируется право на охрану здоровья…». Теперь этого нет.
Многие дефиниции в законопроекте откровенно слабы. Например, диагностика — это «процесс установления причины развития патологических проявлений», а «лечение — комплекс мероприятий, выполняемых по назначению медицинского работника» (не удивительно, что далее в законопроекте самолечение вообще не рассматривается). В законопроекте пропадает сестринская помощь, равно как и вообще сестринский труд и сестринское образование, а вопросы медицинского образования находятся в противоречии с обсуждаемым сейчас проектом закона об образовании.
По мнению составителей законопроекта, «доступность медицинской помощи обеспечивается… сбалансированностью возможностей государства и медицинских ресурсов страны». К сожалению, эта «сбалансированность» в законе не уточняется. Исчез принцип социальной защищенности граждан в случае утраты здоровья, равно как и ответственность государства за доступность помощи. Написано, что доступность обеспечивается утверждением и реализацией единых порядков оказания медицинской помощи, при этом никогда не было доказано, что разработанные «порядки» вообще приводят к улучшению оказания помощи. И уж конечно, они ничего не могут обеспечить — они не несут финансирования и ничего вообще, кроме описания процессов.
Ст. 7 вводит «недопустимость отказа в оказании медицинской помощи при угрозе жизни человека», но только без уважительных причин. Врачи, если не находятся на работе, могут отказывать в помощи даже при угрозе жизни. Граждане могут претендовать на облегчение боли только «доступными способами и средствами» и на возмещение вреда, но на основании отдельного федерального закона, которого пока нет.
Утверждается, что общественным объединениям запрещается «осуществлять рекламу, либо иным способом способствовать распространению конкретных торговых наименований лекарственных препаратов…». В свете недавних событий, когда объединения пациентов добивались сохранения доступа к испытанным препаратам, это ограничение выглядит вполне понятным — теперь пациентским объединениям это просто запрещают. Точно так же резко ограничены права общественных объединений врачей. Если нынешнее законодательство давало основания для развития профессионального самоуправления, то законопроект его даже не упоминает.
Ст. 40 законопроекта, которая трактует помощь при «отдельных» заболеваниях и состояниях, содержит ряд ошибок. Орфанные болезни приравнены к редким. Минздравсоцразвития РФ предполагает создавать «перечень редких (орфанных) заболеваний…», хотя всякий знакомый с классификацией болезней понимает, что его нельзя создать. Предполагается создать второй перечень — «жизнеугрожающих острых и хронических прогрессирующих редких (орфанных) заболеваний» с целью обеспечения лечения из бюджетов субъектов Федерации, хотя очевидно, что для большинства таких заболеваний нет эффективных способов лечения. Это обеспечение обусловливается ведением регистра больных граждан, а министерство предполагает ведение Федерального регистра больных «семи нозологиями». При этом игнорируется очевидный факт: регистр — удобный для списания средств документ, но это одновременно препятствие к доступности лечения. Больные должны получать его на основании диагноза, а не на основании внесения их в регистр. Авторы проекта вводят в основополагающий закон о здравоохранении принятое по соображениям удобства «расшивания» проблем монетизации льгот решение об особом лекарственном обеспечении «семи но-зологий». Но чем граждане, страдающие «злокачественными новообразованиями лимфоидной, кроветворной и родственных им тканей» лучше, чем граждане, страдающие мезотелиомой или остеосаркомой? Видимо, тема «семи нозологий» близка министерству (это одна из немногих программ последних лет, о которой можно сказать доброе слово), поэтому раздел о «федеральном регистре» прописывает мельчайшие детали его содержания. При этом большая часть статей закона написаны так расплывчато, что их нельзя назвать даже «рамочными».
Ст. 43 законопроекта посвящена целительству. Если традиционно и в нынешнем законодательстве целительство признается как народная практика, не входящая в арсенал научной медицины, то в законопроекте цели-тельство — это «методы …, которые вследствие отсутствия четких правил, большой доли субъективности в их выборе и применении, плохой воспроизводимости результатов и сложности в проведении объективных испытаний их эффективности не могут быть внедрены в клиническую практику». Иными словами, если существующее законодательство делает уступку существующим в народе практикам и предрассудкам, то законопроект открывает двери мошенникам, продающим змеиный жир и универсальные аппараты от всех болезней.
Ст. 60.4 законопроекта гласит: «Лицо, в отношении которого имеются достаточные основания полагать, что оно находится в состоянии опьянения …, должно быть направлено на медицинское освидетельствование на состояние алкогольного, наркотического или иного токсического опьянения». Легко представить санитаров и транспорт для перевозки всех выходящих из ресторана «Пекин» посетителей на освидетельствование…
В заключение — о грустном. В законах, регулирующих медицинскую деятельность, обычно особое внимание уделяется вопросам умирания человека. По тексту законопроекта получается, что смерть мозга — это не биологическая смерть. А клиническая смерть — это «патологические изменения во всех органах и системах, носящие полностью обратимый характер». Наконец, законопроект устанавливает, что «Реанимационные мероприятия не проводятся: … при наступлении состояния клинической смерти … на фоне прогрессиро-вания достоверно установленных неизлечимых заболеваний». То есть попадает человек с хронической обструктивной болезнью легких в стационар, его лечат и в случае клинической смерти не реанимируют — у него же есть неизлечимое состояние. Так же можно, с точки зрения авторов законопроекта, поступить и в отношении женщины с катарактой. Но ведь вопрос об отказе от вмешательства должен регулироваться так же, как вопрос о согласии на вмешательство, а неизлечимая болезнь не означает «тяжелая, смертельная»…
Конечно, законопроект можно и нужно усовершенствовать, но только в длительной открытой общественной дискуссии и руками квалифицированной комиссии.
Василий ВЛАСОВ,
президент Общества специалистов
доказательной медицины,
профессор.
Источник: Медицинская Газета
