Миллиарды выделяются «под красивую идею»
Чем недовольны российские ученые, которые обращаются с открытым письмом к президенту России, рассказывает в своей лекции на «Газете.Ru» сотрудник Физического института РАН Евгений Онищенко.
5 июля завершается подписание открытого письма президенту России, в котором говорится о государственной политике в области науки, в частности о проблемах конкурсного финансирования научных исследований. Письмо уже подписали более 2100 человек, среди них 980 докторов наук, около 60 академиков и членов-корреспондентов РАН. В числе подписавших лауреаты престижных международных премий, государственных премий и президентских премий для молодых ученых, наиболее высокоцитируемые ученые России.
Письмо начинается с достаточно жестких оценок действий органов власти в сфере науки. Чем же недовольны ученые?
Они недовольны двумя вещами: непониманием важности науки для развития страны и бессистемностью, если не сказать бестолковостью, действий органов власти в научно-образовательной сфере. Ученые говорят, что необходимо менять систему выработки и принятия решений, а начинать нужно с простых и понятных шагов. Первое – следует обеспечить возможность нормальной работы, а также резко увеличить финансирование ведущих научных фондов России, Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) и Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), направляя не менее 70% бюджета фондов на основной конкурс инициативных проектов, а не на разного рода дополнительные конкурсы. Второе – следует внести изменения в законодательство о госзакупках, которое непригодно для проведения конкурсов в научно-технологической сфере.
Почему научные исследования важны для страны и чем хороши научные фонды – об этом ниже.
Нужна ли наука для развития страны?
Одним из серьезнейших препятствий для развития страны является недопонимание российским обществом вообще и руководящей элитой в частности роли и места науки в современном мире. Многие полагают, что полезна только наука сугубо практической ориентации, направленная на конкретные разработки. Тогда как фундаментальные научные исследования, направленные на получение новых знаний, являются чем-то вроде роскоши, которую могут позволить себе лишь богатые страны.
На деле польза от фундаментальной науки не сводится к разработке новых технологий.
Получение новых знаний является ключевым фактором для развития современного государства и его стратегической безопасности. Только постоянное проведение научных исследований на высоком уровне позволяет поддерживать систему воспроизводства квалифицированных кадров во всех отраслях научно-технологической деятельности. Часто только преподаватели, имеющие серьезный опыт исследовательской работы, способны подготовить по-настоящему квалифицированных специалистов. Поэтому высокий уровень научных исследований непосредственно влияет на качество специалистов, которые завтра будут разрабатывать ядерные реакторы и самолеты, проектировать гидроэлектростанции и мосты, создавать новые лекарства и выводить новые сорта растений.
Квалифицированные ученые, занимающиеся фундаментальной наукой, – это и экспертное сообщество, которое необходимо как для оценки перспективности конкретных проектов, так и для понимания тенденций научно-технологического развития. Страна, получающая научную информацию из «вторых рук», обречена на экономическую отсталость. Многие страны, не имевшие сильной науки, по мере развития промышленности столкнулись с необходимостью развивать её ускоренными темпами: так было в Японии, Финляндии, Южной Корее, а теперь в Китае.
В науке недальновидно делать упор на непосредственную практическую пользу или выделять жёсткие приоритеты: области науки, которые кажутся очень далёкими от практических нужд, иногда быстро становятся критическими для самого существования страны.
Яркий пример: ядерная физика, которая в 1930-е годы критиковалась в СССР за «отрыв от практических нужд народного хозяйства», уже в 1940 годах обеспечила успех атомного проекта – наиболее важного для страны проекта тех лет.
В то же время шельмование генетиков, ведущих фундаментальные исследования, как «мухолюбов-человеконенавистников» дорого обошлось не только биологической науке, но и сельскому хозяйству нашей страны.
Неразрывная связь между научными исследованиями, дающими публикационный выход, и научно-технологическим, экономическим развитием подтверждается объективными наукометрическими данными. Такие выводы можно сделать из анализа публикационной активности различных стран, проведенного с использованием наиболее авторитетной международной базы данных ISI Web of Knowledge, в которой учитываются публикации более чем в 10 тысячах наиболее известных научных журналах мира. Оказывается, что, независимо от политического строя, культурных особенностей, места на карте и размера территории, действует единая закономерность: страны, в которых происходит быстрое экономическое и научно-техническое развитие, демонстрируют ускоренный – по отношению к наиболее развитым странам мира – рост числа научных статей.
Таким образом, изменение числа статей в научных журналах является хорошим индикатором реального развития страны.
Действительно, посмотрим на цифры. Начнем с публикационной динамики крупных развитых стран – членов «большой восьмерки» за вычетом России. Число опубликованных в период с 1993 по 2008 гг. статей выросло для них от 1,6 раз (Япония) до 2,6 раз (Италия). Примерно та же картина наблюдается для сравнительно небольших развитых стран: число публикаций растет от 1,7 раз (Швеция) до 2,8 раз (Австрия).
Посмотрим на несколько менее развитые европейские страны, как «отстающие» из числа старых членов ЕС, так и страны Восточной Европы. Рост еще более впечатляющий: Испания демонстрирует рост в 3,3 раза, Польша – в 3,6 раза, Греция – в 4,7 раза, Португалия – в 6,9 раза. Для не самых развитых стран характерны тенденции ускоренного развития науки, причем для менее развитых стран они проявляются ярче. Тут сказывается целая совокупность факторов – рост числа исследователей и финансирования исследований и разработок, введение комплекса мер, направленных на повышение результативности работы ученых, и т. д.
Обратимся к тем бурно развивающимся странам, которые принято (или еще недавно было принято) относить к «третьему миру», для начала к странам Юго-Восточной Азии.
Китай, стремительно растущая азиатская сверхдержава, продемонстрировал с 1993 года рост примерно в 11 раз. Один из мировых лидеров в области бытовой электроники Южная Корея увеличила свой публикационный выход в 12,4 раза.
И так везде. 30–40 лет назад бразильская наука не была известна никому. Теперь Бразилия – стремительно развивающаяся страна, имеющая заметные успехи во многих отраслях экономики (от сельского хозяйства до авиастроения).
С 1993 по 2008 гг. число статей, опубликованных бразильскими учеными, выросло в 7,1 раза. Не отличается и ситуация в исламском мире: мощные и быстро развивающиеся державы – Турция, Иран – на данном временном интервале показывают еще более значительный рост числа публикаций.
Везде, где происходит научно-техническое и экономическое развитие, наблюдается схожая картина (к сожалению, в России дело обстоит не так: число статей, выпускаемых российскими учеными, за 15 лет выросло очень незначительно). Даже в странах, не претендующих на технологическое лидерство, с неизбежностью развивается «публикабельная» наука.
Она необходима им, чтобы обеспечить подготовку квалифицированных кадров, способных если не развивать, то хотя бы уметь воспринимать современные технологии.
Это понимают практически все, и везде власти прилагают серьёзные усилия для развития науки, вкладывая значительные бюджетные средства в науку и в подготовку учёных, причём независимо от роли бизнеса в финансировании исследований и разработок.
Из сказанного выше ясно, что запрос на инновационную экономику и модернизацию должен сопровождаться реальными и осмысленными мерами по развитию фундаментальной науки. Однако дела тут обстоят неудовлетворительно.
Непродуманность государственной политики в научной сфере
Тяжелое положение в сфере науки связано не только с неверным пониманием места и роли научных исследований и недостаточным финансированием науки. Дело и в том, что действия органов власти в сфере науки часто являются скороспелыми и непродуманными. Решения, сопровождающиеся выделением крупных средств, принимаются без должной проработки. О принятых ранее решениях быстро забывают, не обеспечивая их нормального выполнения.
Ярким примером последнего служит федеральная целевая программа (ФЦП) «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России», принятая для преодоления острейшего кадрового дефицита в научно-образовательной сфере и высокотехнологичной индустрии. Из-за того что не были внесены необходимые изменения в законодательство о государственных закупках, регулирующие проведение конкурсов в рамках ФЦП, о необходимости чего давно говорит научная общественность, данная программа работает год от года всё менее эффективно. Естественно, малопригодная законодательная база резко снижает эффективность работы и других ФЦП научно-технической направленности.
Непродуманных решений принимается в последнее время множество; миллиардные ассигнования выделяются фактически «под красивую идею», без тщательной проработки концепции и ее широкого обсуждения.
Трудно рассчитывать, что такие решения будут приводить к желаемому результату.
Весьма показательна история со Сколково – проектом, который подается чуть ли не как локомотив модернизации. Даже Виктор Вексельберг признает, что Сколково – проект пока виртуальный и останется таковым по крайней мере еще пару лет, пока не появятся здания и инфраструктура. Многие ученые и эксперты смотрят на этот проект крайне скептически, иногда называя его «СколЬково», с намеком на десятки миллиардов бюджетных рублей, которые будут «освоены» под аккомпанемент красивых речей про российскую «силиконовую долину».
Пройдет три года – и кто вспомнит об «иннограде»? На носу будет Олимпиада, и все разговоры пойдут о ней.
Или недавно принятая программа больших грантов для создания новых групп в вузах, на которую на ближайшие три года ассигнованы 12 млрд руб. Научной группе может быть выделено до 150 млн руб. на три года – это и по западным меркам серьезные деньги. Само по себе (если отвлечься от специфики распределения столь крупных сумм в нашей стране) оно, может быть, и неплохо. Тем более если, как уверяет правительство, деньги выделяются в дополнение к ранее запланированным средствам, а не за счет их перераспределения. Но похоже, у правительства правая рука действует независимо от левой: расходы на науку в этом году сокращены, вновь урезано финансирование распределяющих гранты РФФИ и РГНФ.
Чем хороши эти фонды? В фундаментальной науке основная часть научных результатов получается небольшими научными группами. Как показывает мировая и российская практика, наиболее эффективной формой поддержки квалифицированных и результативно работающих научных групп является грантовая система. РФФИ и РГНФ имеют хорошо проработанные конкурсные процедуры, представительный корпус экспертов.
Все это позволяет выделять финансирование лучшим научным группам независимо от их ведомственной принадлежности.
РФФИ поддерживает исследовательскую работу научных групп в рамках порядка 10 тысяч проектов. Притом что финансирование РФФИ составляло всего 6% от бюджетных расходов на гражданские исследования и разработки, более 50% статей российских ученых в ведущих российских и зарубежных научных журналах подготовлены в ходе выполнения поддержанных РФФИ проектов.
В этом году финансирование РФФИ составляет всего 3,8 % от расходов на гражданскую науку – тысячи работающих научных групп, и без того, мягко говоря, не жировавших, посажены на голодный паек. Одновременно с этим правительство выделяет деньги, сопоставимые с финансированием РФФИ, на новые гранты в надежде, что удастся создать несколько десятков новых хороших групп.
Где тут ночевала логика, понять невозможно.
Ситуация с фондами, кроме того, один из ярких примеров, как чиновники не считаются с мнением научной общественности. Ученые призывают увеличить долю ведущих научных фондов (об этом писали президенту более 500 докторов наук в прошлом году) как наиболее эффективных конкурсных механизмов распределения бюджетных средств в сфере гражданской науки – правительство ее сокращает. Чиновники слышат то и только то, что хотят услышать, – и легко отмахиваются от остального.
Примеров того, во что выливаются непродуманные решения, принятые в узком кругу чиновников и научных генералов, много. И очень показательно то, что происходит в знаменитом Курчатовском институте.
Мировое лидерство в области нанотехнологий
Как вы, наверное, слышали, Россия планирует стать мировым лидером в области нанотехнологий: об этой амбициозной цели много говорилось в последние годы (до того как начали говорить про Сколково). Наиболее заметным пропагандистом развития нанотехнологий в России являлся М. В. Ковальчук, многолетний ученый секретарь совета при президенте РФ по науке, технологиям и образованию и директор Курчатовского института, ставшего головной организацией в области нанотехнологий. Кроме того, этот институт выбран правительством в качестве своего рода испытательной площадки, на которой будут отработаны все аспекты формирования национальных исследовательских центров – «принципиально новых элементов формирования инновационной инфраструктуры».
В Курчатовский институт закачиваются миллиарды рублей, еще большие вложения планируются в ближайшем будущем (помимо ранее запланированных ассигнований в 2010–2012 гг. будет выделено еще 10 млрд руб.).
М. В. Ковальчук любит нарисовать захватывающие перспективы и рассказать о больших успехах, примерно так: «Сегодня, с появлением конвергентного Курчатовского НБИК-центра, у российской науки создан задел на десятилетия, который обеспечит нам лидирующие позиции среди ведущих научных центров мира». Жаль только, что, кроме руководителей России, никто об этом не узнает: реальное состояние дел резко отличается от картины, которую рисует Михаил Валентинович (подробнее об этом можно прочитать в статье «Танки грязи не боятся?» в газете «Троицкий вариант»). Упомянем здесь только два факта: падение числа публикаций ученых Курчатовского института в научных журналах в последние 10 лет (в этом институт резко отличается от ведущих научных организаций России) и низкий научный выход от курчатовского источника синхротронного излучения (базовой установки «НБИК-Центра») – даже ниже, чем у маломощных зарубежных синхротронов.
Причина этого – неспособность М. В. Ковальчука наладить нормальную организацию работы в институте.
Но похоже, это никого не заботит: главное ведь, чтобы человек был хорошим, т. е. «своим», и умел красиво показать начальству и прессе потемкинские деревни. Так что из Курчатовского института продолжают лепить передовой национальный исследовательский центр XXI века. Осенью 2009 г. принято решение включить в проект создания исследовательского центра еще три института из Росатома и РАН, теперь хотят непосредственно ввести их в состав Курчатовского института. Как обычно, детали не были проработаны заранее, и теперь в правительстве мучительно решают, как именно провести слияние. В результате один из лучших многопрофильных институтов страны, Петербургский институт ядерной физики РАН, в одночасье став для РАН отрезанным ломтем, оказался в отчаянной ситуации.
РАН выделяет ему только зарплатные деньги и только до конца 2010 года – нет денег даже на оплату электричества.
Предприятие, фактически строящее для института уникальный исследовательский реактор ПИК (одну из «изюминок» будущей национальной лаборатории), прекратило выполнение работ. Запуск ПИКа, который был бы лучшей в мире исследовательской установкой в своем классе и позволил бы создать «поблизости» немало высокотехнологичных фирм, будет отсрочен на годы. Но какое дело до всех этих проблем тем, кто участвовал в согласованиях и подготовке решения, – М. В. Ковальчуку, министру образования и науки А. А. Фурсенко, помощнику президента Д. Р. Поллыевой, президенту РАН Ю. С. Осипову? Они выше этого: они же лично докладывают президенту и премьеру.
Заключение
Ни в одной стране мира правительство не состоит из учёных, но у правительств есть понимание, что хорошая фундаментальная наука и её адекватное финансирование – залог существования страны в условиях гонки технологий. Правительство не обязано знать в деталях, как организована современная наука, но оно обязано найти компетентных людей, которые это знают. У нас же принятие и проведение в жизнь судьбоносных решений в области научной политики отдано на откуп чиновникам от науки. Чиновники зачастую принимают бессмысленные, а порой и своекорыстные решения; реализация даже разумных идей происходит без должной проработки, что оборачивается профанацией и разбазариванием средств.
Ситуация изменится к лучшему, только если выработка решений в области научной политики будет происходить при активном и реальном участии работающих ученых.
Ну и, конечно, нельзя ждать изменений к лучшему в обстановке безответственности, когда чиновники уверены, что им все сойдет с рук. Поэтому помимо простых и понятных шагов, о которых говорится в обращении ученых, необходимо отправить в отставку хотя бы наиболее одиозных персонажей, с избытком показавших свою «дееспособность».
