ХОЛОД
Холод — это его фамилия. Зовут Игорь Валерьевич.
Мальчишкой он ослеп, после того, как пьяный родитель ударил его по голове.
Холод не спился, не стал ничьим нахлебником. Окончил школу для незрячих, выучился ходить по городу с палкой. Он хотел работать, хотел быть не хуже других. Однажды узнал про кисловодское медицинское училище, где незрячих обучают на массажистов. Добился направления, поехал сам, один. Поступил. Окончил с отличием.
На работу брали неохотно: предпочитали нанимать здоровых. Но Холод не сдавался.
20 лет назад он пришёл в наш отдел кадров. Оттуда направили его ко мне. (Я тогда, помимо работы эндокринологом, заведовала физиотерапией.) Вакансии массажистов у нас были — мы создавали Московский Центр рассеянного склероза. Проверила документы, побеседовала со слепым массажистом. И позвонила главному врачу — давайте примем. Не пожалели ни разу: ответственный, исполнительный, доброжелательный и порядочный Игорь Валерьевич оказался прекрасным специалистом.
Больные его обожали. Просили шёпотом: «Пожалуйста, направьте меня к слепому… Он руками «видит», где у меня болит. После его массажей — как заново родился!»
Холод был очень аккуратным. Все процедуры записывал в своём журнале азбукой Брайля. Никто, конечно, прочитать не мог. Но медсёстры всегда помогали ему — и с письменными отчётами, и с введением данных в электронную базу данных…
Холод болел редко. У него иногда повышалось артериальное давление, и тогда он виновато просил кардиологов помочь — опять голова подводит, болит.
Он много курил. Когда курение на территории больницы запретили, он выходил со своей «зрячей» палочкой за ограду больницы после работы и с наслаждением закуривал. Стоял у ворот, улыбался, глядя прямо на солнце широко открытыми глазами, докуривал сигарету и шёл к своей остановке через дорогу.
Добираться от работы до дома ему приходилось около часа.
Он любил свою работу, своё отделение, любил и жалел больных. Как-то даже забывал на работе о своём собственном недуге. Он не был неряшливым, всегда одевался опрятно и чисто. Так приучили ещё в школе.
Каждые 5 лет, мы «добывали» ему путёвки на повышение квалификации в кисловодское училище массажистов. Чтобы всё было, как полагается.
Холод был джентльмен. Кроме него, в отделении работали ещё 4 массажиста. Все женщины. Они заботились о нём, он пытался быть галантным с ними.
А потом…
Потом нашу больницу слили с 24-ой и начались сокращения.
Заведовать физиотерапией стала представительница 24-ой больницы.
Я с радостью передала ей отделение и полностью занялась эндокринологией.
Но «в чужих руках» отделение как-то завяло, съёжилось. несколько ставок сократили, в том числе одну — массажную. Занимавшая её массажистка ушла на пенсию.
Люди стали тревожными и напряжёнными: новая руководительница ко всему придиралась, всё ей не нравилось. Она ввела несколько новых форм бумажных журналов, т.к. не умела пользоваться единой электронной системой.
Холода она невзлюбила. Его направленный вдаль взгляд и неспособность заполнять её журналы вызывали у неё плохо скрываемую неприязнь.
А тут грянуло новое сокращение. Из четырёх, сохранившихся на тот момент ставок массажистов, осталось всего две. А массажистов — четверо…
Одну перевели в физиотерапию 24-ой.
Осталось трое. Один из них Холод.
Он единственный мог не беспокоиться: инвалид 1-ой группы, все сертификаты в порядке, замечаний по работе нет…
Его нельзя было уволить.
И Холод это знал.
Он просто не мог поступить иначе. Подал заявление «по собственному желанию» — в кадрах охотно помогли написать. Он только поставил внизу свою маленькую синюю печать «Холод И.В.» Как инвалид первой группы, он мог не отрабатывать положенные 2 недели. Ушёл сразу. Никто не возражал.
Зашёл проститься с больницей. Два дня назад.
Я увидела, как он стоит за оградой и жадно затягивается табачным дымом, глядя на солнце. Из его незрячих глаз текли слёзы, теряясь в седой бороде.
